§ 1.2. ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ В ПЕРИОД РАЗВИТОГО ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА

Американский политолог Д. Истон, основываясь на достижениях функционализма, создал общую модель политической системы. Согласно данному Д. Истоном определению, политическая система представляет собой «комплекс взаимодействий, с помощью которых достигается и осуществляется властное размещение ресурсов в обществе» [Цит. по: Гаджиев, с. 99]. Основной целью политической системы является эффективное реагирование на импульсы внешней среды, компонентами которой выступают природа, экономика, общество и культура. Модель Д. Истона стала самым максимальным упрощением политической жизни и сделала возможным воплощение в практику политологических исследований принципа функциональной эквивалентности, то есть позволила проводить сравнительный анализ между самыми разными политическими системами [Доган, Пеласси, c. 61].

Еще дальше в деле «кибернетизации» политической коммуникации пошел другой американский политолог, считающийся основоположником общей теории политической коммуникации – К. Дойч [Гаджиев, c. 100; Вершинин, 2001, с. 54; Посикера, с. 3]. Он рассматривал политическую систему исключительно сквозь призму производства и обмена информацией, поскольку политическое управление основывается на имеющейся информации, опыте руководства и прогнозе дальнейшего развития событий. К. Дойч опровергал распространенное представление о том, что сила или насилие (англ. – power) – это сущность политики. Кроме силы, власть может иметь в своем основании такие источники, как деньги, организация, традиция и т. п. Однако особенное значение он придавал политической информации.

По мнению К. Дойча, сущность политики определяется комплексом вопросов, связанных с политическим управлением. Политическое управление К. Дойч уподоблял процессу управления транспортным средством. Как штурман корабля определяет курс на основе информации о пройденном расстоянии, местонахождении и положению к намеченной цели, точно так же государственные лидеры, основываясь на имеющейся политической информации, управляют своими организациями. Таким образом, функционирование всей политической системы зависит от качества и постоянства потока политической информации, а ценность политических лидеров сводится к качествам политического менеджера [Deutsch, 1966].

К. Дойч одним из первых указал на важнейшее свойство диахронической политической коммуникации, имеющей место во время передачи политической информации от поколения к поколению. Формируя социальную память, диахроническая политическая коммуникация сохраняет этническую и национальную общность, политическую культуру и традиции общества. Тем самым, политическая система общества обретает устойчивость и набирает определенную инерцию. Заметим, что синхроническая политическая коммуникация реализуется посредством общения между современниками в целях решения текущих общественных задач, координации действий разных социальных групп, для обеспечения политической жизнедеятельности общества в настоящем времени [Deutsch, 1953].

Американские политологи Г. Алмонд и Дж. Коулман продолжили исследования концепции политической системы в русле функционализма и одними из первых представили политическую коммуникацию в качестве функции политической системы [The Politics of the Developing Areas]. По мнению Г. Алмонда и Дж. Коулмана, в любой политической системе можно выделить следующие функции «ввода»: 1) политическая социализация и привлечение к участию; 2) артикуляция интересов; 3) агрегирование интересов; 4) политическая коммуникация; и функции «выхода»: 1) разработка норм-законов; 2) применение норм; 3) контроль над соблюдением норм. Функции «ввода» осуществляются преимущественно неправительственными учреждениями, функции «выхода» – прерогатива правительства.

Политическая коммуникация вообще имеет место, как на «входе», так и на «выходе» политической системы. В предисловии к коллективной монографии Г. Алмонд и Дж. Коулман указывают: «Все выполняемые политической системой функции… осуществляются посредством политической коммуникации» [Ibid., p. 45]. Тем не менее, теоретики структурного функционализма сочли необходимым выделить политическую коммуникацию в особую функцию. Дело в том, что функция политической коммуникации обеспечивает политическую систему входящей информацией в виде требований и поддержки. Политические партии и лоббистские группировки производят похожие процедуры, однако, стремясь навязать свою волю обществу, не учитывают и не выражают неорганизованные интересы. Поэтому роль независимых средств массовой информации, часто называемых «четвертой властью», в демократических системах не сводится исключительно к выражению интересов различных социальных групп. По образному выражению указанных авторов: «автономная система коммуникации «регулирует других регуляторов» и тем самым сохраняет права и свободы демократической политики» [Ibid., p. 47]. Видимо, что-то подобное заметил один из отцов-основателей американской демократии Томас Джефферсон, который по этому поводу выразился следующим образом: «Если бы мне предстояло выбирать между правительством без газет и газетами без правительства, я бы предпочел последнее» [Цит. по: Политическое управление: Курс лекций, с. 184]. Именно успешное функционирование политической коммуникации позволяет четко выделить остальные политические функции и обеспечить прозрачность всего политического процесса.

Функционализм стал методологической основой для проведения целого ряда исследований в сфере политических коммуникаций в развивающихся странах. В этом плане исследования политической коммуникации внесли большой вклад в развитие теории модернизации, а ряд теоретических обобщений, разработанных в рамках этих исследований, имеют большое теоретическое и практическое значение и в наши дни.

Неразвитость политической коммуникации, по мнению представителей функционализма, является одной из причин низкой адаптивности политической системы, приводит к утрате поддержки со стороны населения и политической нестабильности. Однако кроме развитости каналов массовой информации, большое значение имеет их независимость. Уровень развития политической коммуникации в обществе может быть измерен по нескольким направлениям. С точки зрения структурного функционализма, к критериям оценки политической коммуникации можно отнести гомогенность политической информации, передаваемой по каналам коммуникации, мобильность передачи политической информации, объем передаваемой политической информации и направленность передачи политической информации [Вершинин, 2001, с. 56].

Большую известность в научных кругах получило исследование под руководством уже упоминавшегося американского политолога Л. Пая [Communications and Political Development]. Оценивая роль политической коммуникации в традиционных обществах, он пишет: «Наиболее важная характеристика коммуникационного процесса в традиционных обществах заключалась в том, что они не были организованы в отдельную систему отношений, резко отличимых от других социальных процессов. Традиционные системы испытывали недостаток в профессиональных коммуникаторах, а те, кто принимали участие в политической коммуникации, делали это на основе занимаемой ими в обществе социальной или политической позиции. Информация обычно распространялась вдоль иерархических линий или в соответствии с традиционными для каждого отдельного общества представлениями. Таким образом, процесс политической коммуникации в традиционных обществах полностью зависел от структуры социальных отношений в обществе и от содержания политических сообщений» [Ibid., p. 24].

Современные коммуникационные системы, по мнению Л. Пая и других участников этой коллективной монографии, включают в себя два необходимых компонента. Во-первых, это наличие современных средств массовой коммуникации и достаточно большой социальной группы профессионалов, занятых в этой сфере. Во-вторых, это наличие обратной связи, которая осуществляется посредством двухступенчатой коммуникации. Как пишет Л. Пай, политические коммуникации «не опираются исключительно на средства массовой информации, поскольку существует ощутимое взаимодействие между профессиональными коммуникаторами и теми, кто занимает влиятельные позиции в сфере профессиональных и личных отношений» [Ibid., p. 25].

Коммуникационные системы переходного типа характеризуются не только слабой технологической развитостью средств массовой коммуникации или неравномерностью их проникновения в масштабах страны. Наиболее важной характеристикой является именно отсутствие механизма обратной связи между средствами массовой информации и общественностью. Более того, обычно в развивающихся странах имеет место резкая регионализация информационных систем и отсутствие горизонтальных связей между ними. Таким образом, развитие политических коммуникаций включает в себя как проникновение современных средств массовой информации во все уголки страны, так и увеличение возможности взаимодействия масс-медиа и общества.

У. Шрамм, анализируя необходимые для успешной модернизации традиционных обществ изменения в области политической коммуникации, указывал, что они в основном сводятся к трем направлениям:

- увеличение информационных потоков, вызванное расширением политического горизонта от событий локального уровня до событий национального и глобального характера;

- более широкое участие граждан в политических событиях и принятии решений, требующее в свою очередь дополнительных каналов коммуникации;

- постоянное обучение новым формам социально-политической и профессиональной активности, основанное на использовании новых каналов коммуникации, дистанционных и опосредованных форм обучения [Schramm].

Политическая информация передается в обществе в самых разных направлениях и пронизывает все общество [Вершинин, с. 56]. Горизонтальная политическая коммуникация осуществляется между равноправными и независимыми друг от друга политическими субъектами (например, между политическими партиями). Вертикальная политическая коммуникация затрагивает отношения между зависимыми и неравноправными политическими субъектами (например, между центральным правительством и государственными учреждениями на местах). При вертикальной политической коммуникации информация передается как сверху вниз в виде распоряжений, законов, приказов и т.п., так и снизу вверх в виде общественного мнения, заявлений, жалоб и т.п. Об этом же пишет Л. Пай: «политическая коммуникация подразумевает не одностороннюю направленность сигналов от элит к массе, а весь диапазон неформальных коммуникационных процессов в обществе, которые оказывают самое разное влияние на политику» [Цит. по: Грачев, 1999, с. 123].

Таким образом, для успешной модернизации общества требуется постоянное увеличение количества каналов коммуникации, их пропускной способности и умелого использования в качестве инструмента мобилизации и социализации масс. У. Шрамм резюмирует: «Нет никаких сомнений, что современные коммуникации являются влиятельнейшим рычагом воздействия в развивающихся странах» [Schramm, p. 20]. Сделанные теоретиками концепции модернизации выводы, на наш взгляд, звучат весьма актуально и в наши дни, и особенно для такой страны как Россия.

Системный подход к массовым коммуникациям, несомненно, позволяет проводить масштабные сравнительные исследования на макро-уровне. Современная системная теория ярко представлена в работах Н. Лумана [Луман, 2001; Луман, 2005; Луман 2007]. Однако, системный подход сталкивается с серьезными трудностями при объяснении динамики социальных систем вообще и коммуникационной подсистемы в частности. Такой объяснительной парадигмой стала теория двухступенчатой (многоступенчатой) коммуникации, сформулированная американскими социологами П. Лазарсфельдом, Б. Берельсоном, Е. Кацем, Г. Годэ, У. Шраммом, Р. Мертоном и др. [Berelson, Lazarsfeld, McPhee; Lazarsfeld, Berelson, Gaudet; Katz, Lazarsfeld]. Впервые она была высказана в 1940 г., а подробное обоснование было получено в 1955 г. при изучении формирования мнений в городе Декатуре, штат Иллинойс. При разработке и верификации концепции двухступенчатой коммуникации применялись обширные и разнообразные социологические исследования.

Согласно мнению теоретиков концепции двухступенчатой коммуникации, общество не настолько однородно, как это пытались представить теоретики массового общества. В нем существуют так называемые лидеры мнений, то есть лица, мнение которых очень важно для окружающих. Во время политических кампаний, по утверждению сторонников данной концепции, увеличение количества политической информации, передаваемой по каналам коммуникации, приводит не к формированию широких слоев просвещенных граждан, но к усиленному дозированию новой информацией тех же самых лидеров мнений, которые интересовались политическими проблемами и до начала политической кампании [Lazarsfeld, Berelson, Gaudet, p. 123-124].

Идеи, распространяемые средствами массовой информации, не просто отпечатываются в сознании всех представителей массовой аудитории, как считал Г. Лассуэлл, а подвергаются осмыслению и интерпретации. Если та или иная идея получает вердикт одобрения со стороны лидеров мнений, то они становятся ее активными пропагандистами. Следовательно, целью пропагандистской кампании является не просто массовое тиражирование информации, но попытка достижения взаимопонимания с ключевыми фигурами данного общества.

Другим важнейшим открытием, кроме нового открытия значения малой группы и лидеров мнения в них, стала переоценка роли различных средств массовой коммуникации. Сравнению подвергались такие каналы коммуникации, как газеты, журналы и радио. Напомним, что в 40-50-е гг. в США доминирующими каналами коммуникации считались газеты и радио, поскольку они поглощали большинство массовой аудитории. Однако исследования показали, что, несмотря на то, что журналы проигрывают в абсолютных цифрах по количеству пользователей, они выигрывают по качеству аудитории: «Лидеры мнений в два раза больше, чем обычные граждане, читают газеты и слушают радио, и в три раза больше – журналы» [Ibid., p. 134]. Таким образом, авторы теории двухступенчатой коммуникации опровергали распространенное заблуждение о прямой зависимости между количеством массовой информации и результатами поведения граждан.

Необходимо отметить, что теория двухступенчатой коммуникации в последующие годы подверглась серьезной доработке и усилиями многих ученых постепенно эволюционировала. В качестве доработки двухступенчатой коммуникации появилась концепция трехступенчатой, а затем и многоступенчатой коммуникации [Лазарсфельд, Мертон, c. 138-149]. Тем не менее, основа данной концепции, заключающейся в том, что информация в обществе распространяется неравномерно и проходит сквозь фильтры лидеров общественного мнения, осталась неизменной, и данная концепция до сих пор находится на вооружении практикующих политических консультантов, рекламистов и специалистов по связям с общественностью. Поскольку журналистов принято считать лидерами мнений, относящихся к типу поставщиков новых идей, постольку многие информационные кампании рассчитаны в первую очередь на них [Сайтэл; Уилкокс].

Любопытным преломлением концепции двухступенчатой коммуникации в свете развития глобальной сети Интернет стала точка зрения, высказанная известным итальянским философом и писателем У. Эко [Эко]. По мнению У. Эко, в «ближайшем будущем наше общество расщепится – или уже расщепилось – на два класса: тех, кто смотрит только телевидение, то есть получает готовые образы и готовое суждение о мире, без права критического отбора получаемой информации, и тех, кто смотрит на экран компьютера, то есть тех, кто способен отбирать и обрабатывать информацию. Тем самым начинается разделение культур, существовавшее во времена Средневековья: между теми, кто способен был читать рукописи и, значит, критически осмыслять религиозные, философские и научные вопросы, и теми, кто воспитывался исключительно посредством образов в соборе - отобранных и обработанных их творцами. Тема для фантаста! Будущий век, в котором пролетарское большинство пользуется только зрительной коммуникацией, а планируется эта коммуникация компьютерной литературной элитой» [Там же, c. 12].

Несомненно, важный вклад в дело исследований политических коммуникаций внесли представители неомарксизма в лице Т. Адорно, М. Хоркхаймера, Г. Маркузе, Г. Шиллера и др. Эти деятели особенно активизировались во время известных студенческих волнений на Западе в 60-е гг. В соответствие с марксистским подходом средства массовой информации, с одной стороны, выступают в качестве средств производства и источника обогащения буржуазии, а с другой стороны в качестве инструмента идеологического контроля над трудящимися [Голосов, с. 165].

Именно по этому пути пошли представители франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хоркхаймер, в 1947 г. опубликовавшие одну из самых влиятельных в XX столетии работ по массовой коммуникации [Adorno, Horkheimer]. В своем исследовании они отталкивались от вопроса, до сих пор мучающего последователей К. Маркса и Ф. Энгельса: почему, несмотря на растущие противоречия и продолжающуюся бесконечную дифференциацию общества, капитализм выживает и демонстрирует удивительную способность к развитию? По их мнению, секрет живучести капитализма связан с тем, что рабочий класс находится под идеологическим контролем. Главную роль при этом играют средства массовой информации, которые становятся не только средствами производства и извлечения прибыли, но и способом ассимиляции рабочего класса. Объединение средств массовой информации на почве общего идеологического содержания и ценностях массовой культуры приводят к формированию так называемой индустрии культуры, которая является «преднамеренным объединением ее потребителей сверху» [Голосов, с. 165].

При этом профессионалы культуры – философы, искусствоведы, историки и другие гуманитарии «используются в качестве своего рода инструмента самокритики индустрии культуры, что позволяет ей функционировать более гибко и оперативно» [Терин, с. 50]. Суммарным результатом производственной деятельности индустрии культуры является антипросвещение. Привыкшие к развлечениям обыватели не стремятся к приобретению новых знаний, их интересует только развлечения и отдых.

Практически с тех же позиций вели критику западных средств массовой информации советские ученые [Андрунас]. Так, например, известный советский ученый О. А. Феофанов подвергал остракизму западный феномен «престижного потребления»: «Система «запланированного расточительства» представляет собой такую организацию рынка, при которой приобретенные товары подлежат быстрой замене не потому, что они вышли из строя, износились, утратили возможность нормально функционировать, а только в силу того, что они утратили свой «имидж», свой символ «статуса», «морально устарели», потому что на рынок выброшены такие же товары, но либо в обновленной форме, либо снабженные более привлекательными «имиджами» [Там же, с. 50]. При этом решающая роль в управлении поведением потребителей отводится средствам массовой информации, стимулирующим сбыт новой продукции взамен вполне еще функционально годной старой.

Г. Маркузе, в целом продолжая линию Т. Адорно и М. Хоркхаймера, обогатил ее за счет достижений психоанализа. Г. Маркузе указывал, что современные средства массовой информации являются «посредником между хозяевами и теми, кто от них зависит» [Маркузе, с. 110]. Анализируя современную массовую культуру, он обнаруживает ее глубинную связь с бизнесом и политикой: «Продажа оборудования для развлечений и отдыха в бомбоубежищах, телешоу с участием кандидатов, соревнующихся за национальное лидерство, демонстрируют полное единение между политикой, бизнесом и развлечением. Однако это единство бесчестно и фатальным образом преждевременно – бизнес и развлечение помогают осуществлять политику господства» [Там же, с. 136]. В этих условиях только «отключение телевидения и подобных ему средств информации могло бы… дать толчок к началу того, к чему не смогли привести коренные противоречия капитализма – к полному разрушению системы» [Там же., с. 322-323]. Таким образом, по мнению неомарксистов, средства массовой коммуникации являются конституирующим элементом современной капиталистической системы, распространяющей свое влияние на политику, экономику и культуру.

Одним из наиболее выдающихся представителей неомарксизма до недавнего времени был американский профессор Г. Шиллер, который уделял огромное внимание процессам информатизации современной капиталистической системы [Шиллер]. По мнению Г. Шиллера, информация и коммуникации имеют решающее значение для поддержания стабильности в современном обществе, поскольку присущие капитализму конфликты остаются и в наши дни. При этом на современном этапе развития капитализма классовое неравенство сохраняется, что проявляется в первую очередь в информационном неравенстве. Другими словами, классовая принадлежность определяет возможность получения определенного рода информации. Также появление такой новой технологии, как глобальная информационно-коммуникационная сеть Интернет, было продиктовано в первую очередь потребностями глобальных корпораций, заинтересованных в значительном снижении издержек на информационные транзакции в масштабе всей планеты [Уэбстер, с. 198].

Заканчивая анализ неомарксистских исследований в области политических коммуникаций необходимо остановиться на Ю. Хабермасе, который осуществил плодотворную попытку дополнить основные положения критической теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, теорией демократии. По мнению Ю. Хабермаса, следует различать власть, рождающуюся в процессе коммуникации, и административно применяемую власть. В политической сфере «встречаются и перекрещиваются два противоположных процесса: с одной стороны, коммуникативное формирование легитимной власти, которая рождается в свободном от всякой репрессивности процессе коммуникаций политической общественности, а с другой — такое обеспечение легитимности через политическую систему, с помощью которой административная власть пытается управлять политическими коммуникациями» [Хабермас, 1999, c. 35]. Таким образом, социальная коммуникация оказывается центральным понятием политики, так как она создает властные отношения. Использование исключительно административной власти неизбежно приводит к кризису легитимности и потребности новой коммуникации между субъектами политической жизни [Habermas, 1992].

Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Ю. Хабермас еще в начале 1960-х годов доказывал, что для демократии жизненно необходимым элементом является публичная сфера, которая включает в себя общедоступные средства массовой информации, демократическую дискуссию и принятие публичных политических решений [Habermas, 1989]. В качестве необходимых средств создания публичной сферы Хабермас выделял, кроме средств массовой информации, такие публичные институты распространения общедоступной политической информации, как публичные библиотеки, бесплатную политическую агитацию, публичный контроль судебных и законодательных процессов. В этом плане общественно-публичная сфера находится в состоянии напряженной борьбы с капиталистической системой, которая в принципе не заинтересована в трате ресурсов на обеспечение публичной политики. Таким образом, современные западные демократии предстают компромиссной формой государственного управления, в которой средства коммуникации играют системообразующую роль (Любопытный анализ становления политической сферы в Великобритании, а также наметившимся в связи с сокращением государственного финансирования приводится в книге Ф. Уэбстера «Теории информационного общества» [Уэбстер]). В демократических политических системах поддерживается свободная от принуждения коммуникация. По Ю. Хабермасу, она должна включать в себя следующие компоненты: во-первых, соблюдается равенство участников коммуникации и свобода от давления, во-вторых, темой дебатов являются общие проблемы, которые значимы для всех, и, в-третьих, запрещаются любые ограничения дискурса и существует возможность его возобновления по требованию участников [Марков, 1999; Марков, 2000]. Зачастую, для характеристики властной модели Ю. Хабермаса, используют термин «делиберальной» (Deliberate означает свойство взвешенности, продуманности, рассудительности, неторопливости и осмотрительности, и может относится к таким понятиям, как принятие решения, достижение договоренности, или политический процесс в целом – И.Б.) демократии, призванный подчеркнуть значение политического дискурса в таких обществах [Barber, 1999].