§ 5.3. СЕТЕВАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ В РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКЕ

Надежная стабильность на политической сцене России, достигнутая в начале двухтысячных годов, считается одним из важнейших достижений пост-Ельцинского периода. Это выразилось, в частности, в значительно меньшем количестве персональных перестановок на всех уровнях власти. Так, например, за время каденции Д. А. Медведева ни разу не поменялся премьер-министр, в то время как в эпоху Ельцина премьер-министры менялись 8 раз (включая совмещение Ельциным поста президента и председателя правительства и всех временно исполняющих обязанности), а во время президентства Путина — всего 4 раза (Касьянов, Христенко, Фрадков, Зубков). Таким образом средняя частота смены премьер-министров за время Ельцина составила 0,88 раза в год, Путина — 0,5 раза в год, Медведева — 0,33 раза в год. Следовательно, средняя частота смены премьер-министра при Медведеве составила 0,25 раза в год. Ельцина составила 0,88 раза в год, Путина — 0,5 раза в год.

Важность электорального цикла 2011-2012 гг. не подлежит никакому сомнению, поскольку впервые в пост-советскую эпоху парламент был выбран на 5 лет, а президент — на 6 лет. Идеологическим обоснованием подобного шага выступала мысль о необходимости поддержания политической стабильности в целях уверенного экономического развития. По этим же соображениям были усложнены процедуры регистрации политических партий, введен запрет на участие в выборах предвыборных объединений, а также ужесточены правила, регулирующие выборы в региональные парламенты и выдвижение кандидатур на пост Президента Российской Федерации. Резкое уменьшение количества политических партий должно было завершить период партогенеза, который начался еще во время Перестройки, и привести к созданию стабильной партийной системы, заключающей в себе несколько парламентских партий, а также небольшое число зарегистрированных и регулярно участвующих в выборах непарламентских партий.

Устойчивость подобной конструкции вызывает некоторые сомнения с общетеоретических соображений, поскольку пропорциональная система выборов вкупе с президентской формой правления, исходя из базовых положений сравнительной политологии, должна приводить к максимально нестабильному результату. Пропорциональная система выборов согласуется с парламентской формой правления, а пример успешного сочетания президентской формы правления и пропорциональной системы выборов просто отсутствует. Единственный пример успешной президентской демократии — это Соединенные Штаты. Мнимая «уникальность» России легко объясняется тем, что режимные изменения внутри государственного аппарата зашли так далеко, что, когда речь заходит о высших постах в стране, правила публичной политики перестают работать. Политический процесс в России начинает напоминать фразу Уинстона Черчилля о советской политике, как о «схватке бульдогов под ковром».

В результате принятых мер по стабилизации политической системы в России сложился феномен, так называемой, внесистемной оппозиции, куда вошли в том числе и разные, прежде прежде вполне респектабельные политические группы и лидеры. Поскольку стратегия стабилизации политического процесса в России включала в себя, кроме комплекса мер по электоральному менеджменту, также и контроль над основными электорально-значимыми СМИ, постольку для вышеуказанной оппозиции особое значение приобрел Интернет. Именно Интернет, не связанный с «материальными ограничениями» вроде обязательной регистрации СМИ, лицензированием и т. п., по-идее должен был стать основным каналом коммуникации для оппозиционных групп разной направленности. Однако, наши исследования показывают [Быков, Интернет и политические партии во время выборов в Государственную Думу 2007 г.], что ведущие политические силы и политические партии также используют Интернет для собственной политической агитации и пропаганды.

Весьма успешно интернет-технологии в сочетании с традиционными СМИ используются Д. А. Медведевым. Среди нескольких отличительных черт, формирующих политический имидж Д. А. Медведева, можно выделить его приверженность к новейшим информационным технологиями. Данная склонность довольно хорошо комбинируется с основной идеей Медведева о модернизации страны. При этом, «любовь» Медведева к новейшим информационным технологиям выражается постоянно и в разных интересных формах: интернет-конференции, собственный видео-блог, аккаунты в YouTube, LiveJournal и Twitter, личная работа за компьютером и поиск информации в Интернете, заявление о том, что для губернаторов навыки работы с новыми информационными технологиями обязательны, а также о том, что будущее принадлежит электронной демократии, всесторонняя поддержка концепция «электронного правительства» и, наконец, посещение «силиконовой долины» во время визита в США.

Интерес к видео-блоггингу, созданный благодаря блогу Д. А. Медведева, на наш взгляд, привел к результатам, который не ожидали соответствующие специалисты по связям с общественностью, находящиеся в команде президента. Речь идет о таких вещах, как прямые обращения к президенту или премьер-министру от рядовых граждан со своими жалобами на действия чиновников разного уровня. Одним из первых в этом ряду стал майор Дымовский, который рассказал о фактах коррупции и других пороках системы правоохранительных органов. Немногочисленные блоги губернаторов преимущество превратились в жалобные книги, в которых граждане пытаются «найти правду». Видео-блоги и социальные сети показали свое колоссальное преимущество перед центральными телеканалами во время терактов в московском метро 29 марта 2010 г. [Быков, Теракт в московском метро, Интернет и проблемы информационной безопасности]. Также во время лесных пожаров летом 2010 г. видео-ряд в Рунете и на центральном телевидении сильнейшим образом различался. Дело дошло до того, что практически каждый имиджевый поступок первых лиц государства встречает не просто негативные комментарии, но систематически опровергается видео-документами, размещенными в Интернете, как это, например, произошло с недавним автопробегом Хабаровск-Чита, который возглавлял премьер-министр В. В. Путин.

Необходимо отметить, что инновационные черты политического имиджа Медведева в значительной мере унаследовали задел, созданный интернет-конференциями В. В. Путина. Причины уклона политического имиджа Д. А. Медведева в направлении новых информационных технологий, в общем, понятны. С одной стороны, они вызваны потребностями внушения оптимизма и развития. Если бы Медведев не предлагал никакой программы развития, то в этом случае становятся неясными причины ухода Путина. Партия «Единая Россия» имела все законные возможности для изменения конституции накануне выборов 2008 г., но не пошла на это, поскольку стране был предъявлен новый лидер. С другой стороны, идея «электронного правительства» является политически нейтральной и, в общем, не затрагивает основ существующего режима. Данное явление, судя по всему, является универсальным. Как показывают опросы в США, к идее «электронного правительства» одинаково хорошо относятся, как республиканцы, так и демократы [West].

Кроме видео-блоггинга Д. А. Медведев использовал и другие технологии Веб 2.0, тем самым стимулируя их внедрение в деятельность российских государственных органов власти. Нами было предпринято контент-аналитическое исследование официальных сайтов органов государственной власти федерального уровня. Всего было исследовано 84 сайта. Из них 3 сайта относятся к законодательной ветви власти (Государственная дума и Совет Федерации), 3 сайта — к судебной власти (Конституционный суд, Верховный суд и Высший арбитражный суд), остальные 78 — к исполнительной власти.

С другой стороны, есть очень интересное и, как представляется, важное обстоятельство, связанное с тем, кому непосредственно подчиняются государственные органы. Нами была выдвинута гипотеза о том, что внедрение технологий Веб 2.0 будет зависеть от того, кому подчиняются те или иные государственные органы непосредственно. Было обнаружено, что сайты государственных органов, непосредственно подчиняющихся Медведеву (19%), больше используют технологии Веб 2.0, чем «путинские» (7%).

Таким образом, несмотря на усилия Д. А. Медведева, внедрение электронного правительства в России идет трудно. Особенно это касается технологий Веб 2.0. Обращает на себя внимание тот факт, что государственные органы власти не используют отечественные социальные сети (Вконтакте, Одноклассники) и блог-хостинги (LiveInternet, Я.Ру, Блоги@Mail.Ru и т.п.). Вероятно, мы имеем дело с работой на внешние целевые аудитории и, прежде всего, на политическую и медийную элиту развитых демократических стран. Складывается впечатление, что открытие нового сервиса Веб 2.0 служит информационным поводом для общения с иностранными и отечественными журналистами, а не для повседневной работы со своими гражданами.

Относительные успехи Медведева в интренет-пространстве не могут изменить тот факт, что первые успешные опыты по привлечению финансирования через Интернет принадлежат оппозиционным силам. Речь идет, например, о проекте бывшего члена политической партии Яблоко Алексея Навального «Росипил» (www.rospil.info) и сборе средств на издание тиража доклада «Путин. Итоги» (www.putin-itogi.ru), созданного под руководством Бориса Немцова. Эти примеры показывают, что в Интернете могут зародиться успешные проекты, которые способны поколебать стабильность созданной в пост-Ельцинскую эпоху политической системой [Быков, Интернет-фандрайзинг и выборы: российские перспективы и ограничения, 2011].

Более того, успехи «Революции Твиттера» [Быков, 2009], а также весенних революций на Ближнем Востоке показывают, что даже в странах с относительно небольшим количеством интернет-пользователей Интернет представляет реальную угрозу для казалось бы самых устойчивых режимов. Даже для тех, которые недавно успешно провели выборы и казалось бы получили необходимую политическую легитимность. Таким образом, речь идет не только о политических провокациях, которые могут иметь место в предвыборный период, во время выборов или подсчете голосов. Искусственно созданная электоральная система вместе с контролем над электорально-значимыми СМИ вероятно является более стабильной конструкцией во время поступательного развития социально-экономического развития страны. Однако в условиях любого, пусть незначительного экономического кризиса легитимность этой системы будет поставлена под вопрос. В начале 2011 г. мы стали свидетелями рекордно низких рейтингов «правящего тандема». Речь в то время не шла о катастрофических результатах, однако, на наш взгляд, это говорит об исчерпывании ресурса созданной системы, основной задачей которой выступает стабилизация политической жизни в стране. Третий срок президентства В. В. Путина начался на фоне существования значительной доли недовольных граждан, которые составляют социальную базу противников режима. Речь идет об одной трети общества, что само по себе создает большую проблему руководству страны. А если учесть, что большинство недовольных составляют образованные и достаточно молодые представители российского общества, то проблема становится еще более важной [Новая протестная волна: мифы и реальность].

Электоральный цикл 2011-2012 гг. в России ознаменовался целым рядом любопытных событий, среди которых следует отметить выросшую популярность новых, электронных технологий поддержания традиционных институтов демократии. В частности, можно отметить различного рода технологии краудсорсинга на базе интернет-приложений, призванные обеспечить прозрачность процесса голосования во время выборов в Государственную Думу Российской Федерации. В первую очередь следует упомянуть деятельность ассоциации «Голос» и ее «Карту нарушений на выборах» [Интернет-мониторинг выборов в России]. К этой же категории следует отнести организацию различного рода протестных мероприятий от митингов до несанкционированных флеш-мобов. Эта ситуация сильно обеспокоила представителей традиционного политического истеблишмента [Баданин, Бурибаев].

Во-вторых, нельзя пройти мимо предвыборной инициативы В. В. Путина об обязательном рассмотрении «в парламенте тех общественных инициатив, которые соберут 100 тысяч и более подписей в интернете» [Путин]. Данная инициатива не получила безусловного воплощения, но тем не менее открывает перед российским парламентаризмом новые перспективы.

В-третьих, заслуживает определенного внимания идея и практика размещения веб-камер во время голосования на выборах Президента Российской Федерации весной 2012 г. При всех критических замечаниях, следует признать, что в какой-то степени, веб-камеры снизили накал страстей. Как утверждают результаты опроса, проведенного ВЦИОМ, «69% опрошенных сочли эффективной установку веб-камер на избирательных участках» [Выборы президента — честные и чистые?].

В-четвертых, самым значимым событием с использованием электронных технологий стали выборы в Координационный Совет Оппозиции. В полном соответствии с рецептами Дж. Шарп представители внесистемной оппозиции начали создавать параллельные официальным институты власти. Для участия в выборах желающим быть избранными требовалось внести незначительный взнос, а желающим проголосовать было необходимо пройти определенную процедуру регистрации. Недостатки выборов в КС с самого начала были связаны с существованием неких «курий», которые позволяли некоторым кандидатам от, так называемых, «националистической» и «социалистической» курий быть избранными, даже если они наберут меньше голосов, чем кандидаты от «общегражданской» курии. В современной практике традиционного парламентаризма достаточно сложно найти аналог. Для решения проблемы гарантированного представительства географических меньшинств используется двухпалатный парламент. Подобное решение с квотами от разных политических сил, на наш взгляд, расширило количество потенциальных участников, но заложило в фундамент новой структуры мину замедленного действия.

Вторая серьезная проблема КС проявилась в процессе голосования. Это так называемые МММ-щики, которых известный предприниматель С. Мавроди заставил зарегистрироваться в качестве избирателей. В данном случае не имеет значение с какими целями это было сделано. Важно то, что аккаунты многих МММ-щиков были заблокированы, что означает нарушения основополагающего принципа демократического парламента «один человек — один голос».

В-пятых, нельзя забывать о весьма интересном эксперименте по формированию нового состава Совета по правам человека при Президенте Российской Федерации. Напомним, что выдвижение кандидатур происходило в форме интернет-голосования по различным номинациям. В итоге этого голосования победу в некоторых номинациях одержали неизвестные в правозащитных кругах персоны [Виноградов, Выборы в президентский Совет по правам человека: эксперты разочарованы]. Процедура голосования проходила на фактически анонимном основании без соответствующей верификации.

Таким образом, во время электорального цикла 2011-2012 гг. наблюдалась активизация различного рода электронных форм демократического участия. К сожалению, идея полномасштабного интернет-голосования так и не была реализована. Некоторые элементы электронного демократического участия в парламентских и исполнительных органах власти страдают серьезными недостатками. Традиционный для России дефицит доверия органам власти продолжает сохраняться. Электронные формы демократического участия в сложившейся политической системе могут использоваться как для увеличения доверия к парламентаризму в России, так и для дискредитации репутации законодательных органов власти. Но наиболее распространенной задачей использования электронных инструментов является задача имитации народного представительства.

Резюмируя проделанный анализ использования Интернета и других сетевых технологий как составляющей части политического процесса в современной России, нужно сделать несколько предварительных выводов. Во-первых, очевидно, что интенсивность использования Интернета как средства политической коммуникации резко возрастала во время избирательных кампаний на различных уровнях власти или во время серьезных политических кризисов. Данный вывод имеет такое же значение и для других средств политической коммуникации – телевидения, радио, прессы и т. п. [Посикера, с. 5] При этом, можно говорить о тенденции усложнения форм политической коммуникации и агитации по мере развития интернет-технологий в современной России: от простейших форм информирования и компрометирования к сложнейшим акциям по набору активистов и информационным войнам. Данные технологии были подробно описаны в предыдущем параграфе.

Анализ структуры политического Рунета показывает, что в нем присутствуют практически все возможные варианты политических áкторов. Вслед за Б. Докторовым их можно разбить на четыре составляющие: «сайты 1) властных структур, 2) политических партий и движений, 3) прессы и 4) аналитических и исследовательских организаций» [Докторов, 1999, с. 40]. В данном параграфе были подробно рассмотрены сайты средств массовой информации и политических партий и движений. Среди аналитических и исследовательских организаций, кроме ФЭП, можно также упомянуть сайты политических консалтинговых агентств «НиколлоМ» (www.nikkolom.ru) или «Имидж-контакт» (www.image-contact.ru). Однако, данные организации, активно занимающиеся прикладной политикой, были до настоящего времени не активны в сетевой политике.

Отметим также, что политический Рунет прошел несколько этапов в своем становлении. От времени практически нулевой политической активности на начальном этапе, через минимальные проявления во время столичного периода и время пристального внимания традиционных СМИ на региональном этапе, до некоторого затишья на нынешнем, современном этапе. При этом интерес российской интернет-аудитории к политике находится на невысоком уровне. По данным «Subscribe.Ru», политика занимает одно из последних мест в иерархии интересов интернет-пользователей: политикой интересуются всего 18%, тогда как компьютерами 63% опрошенных [Овчинников, с. 48].

Во-вторых, использование Интернета и других сетевых технологий в качестве полноценного канала политической коммуникации в политической жизни современной России ограничивается целым рядом фундаментальных обстоятельств. Практика избирательных кампаний показывает, что их эффективность во многом зависит от правильного определения электоральной группы или групп, способных обеспечить победу кандидата. И в этом смысле интернет-аудитория – не самая подходящая цель для предвыборной агитации и пропаганды. Так, в частности, установлено, что среди пользователей Интернета преобладают высокообразованные молодые люди с устойчивыми источниками доходов. Почти на треть эта аудитория состоит из лиц, не достигших 18 лет. Вместе с тем, возрастная группа старше 55 лет, традиционно отличающаяся высокой электоральной активностью, практически не пользуется услугами Интернета [Там же, с. 10].

Данные о социально-демографическом профиле интернет-аудитории являются крайне важными для понимания политической коммуникации, поскольку именно они закладывают фундамент использования интернет-технологий в политических целях. Некоторые специалисты считают, что «российский Интернет, несмотря на меньшую, по сравнению с рядом других стран аудиторию, уже к 2002 году опередил по массовости охвата целевых групп печатные издания и приблизился к размерам аудитории телевизионных станций второго эшелона» [Чумиков, Бочаров, с. 46]. Это позволяет российским специалистам по политическим коммуникациям использовать сетевые коммуникации уже сегодня, несмотря на то, что Интернет еще не стал доминирующим каналом массовой коммуникации. При этом теоретической базой для таких интернет-технологий остается концепция двухступенчатой коммуникации.

В-третьих, серьезной проблемой, тормозящей развитие политической коммуникации в российском сегменте глобальной сети Интернет, является наличие «цифрового разрыва» между различными регионами. Инфраструктурные и финансовые ограничения делают проблему продвижения интернет-технологий в сельскую местность трудноразрешимой. Следовательно, Интернет как средство политической коммуникации в ближайшей перспективе все еще обречен на второстепенную, вспомогательную роль, если речь не идет о крупных городах — мегаполисах. Но и в случае с городской местностью нельзя забывать, что выборы в России осуществляются в условиях жесткого административного контроля, который зачастую сводит на нет все усилия по политической агитации и пропаганде через Интернет и другие сетевые каналы коммуникаций [Бузин].

В-четвертых, нельзя не упомянуть то, что в России сформировалась практика использования сетевых технологий в качестве распространителя компрометирующих материалов. Такого рода деятельность стала одной из важнейших проблем политических коммуникаций в российском сегменте глобальной сети Интернет. Возможно, наибольший вред в этом плане нанесла деятельность Фонда эффективной политики Г. Павловского. По мнению некоторых исследователей, акции ФЭП привели к тому, что немногие интернет-пользователи остались в политическом секторе: «единственным игроком на информационном рынке политического Интернета являлся Фонд эффективной политики, фактически загубивший эту область Рунета своим неудержимым стремлением к ее монополизации. В результате появилось несколько десятков информационных ресурсов, каждый из которых, по сути, ретранслировал сообщения других (своих) источников в том или ином виде. Тогда же были созданы закрытые системы баннерообмена между ресурсами ФЭПа» [Каневский, c. 52].

Использование Интернета для слива компромата возможно и в рамках избирательной кампании любого уровня. Поскольку оперативно установить источник подобного рода «информационных бомб» не представляется возможным, обращение в суд с иском о защите чести и достоинства, как способ защиты от таких действий, малоэффективен. Обилие компромата в Интернете привело к возникновению целого ряда мифов в общественном сознании. Наибольшее распространение получил миф о том, что Интернет используется по преимуществу для «слива» компромата и жестких негативных кампаний. Из чего рядовой обыватель делает вывод о том, что Интернет не может служить источником объективной информации. Над созданием и укреплением этого мифа очень сильно потрудились традиционные СМИ, опасающиеся появления серьезного конкурента.